II. ВРЕМЯ АЛЕКСАНДРА. БУНТ ДЕКАБРИСТОВ

Пётр Бицилли

web | У истоков русской общественной мысли

С воцарением Александра І наступает перелом в процессе развития общественного сознания и общественных движений в России. "Дней Александровых прекрасное начало" - слова Пушкина - воодушевляло молодые поколения верой в возможность осуществления идеалов той новой религии - человечности, которой были проникнуты все сознательные люди того времени. Александр I отменил меры Павла І-го, отрезывающие Россию от Запада, восстановил масонские ложи, закрытые при Павле, даровал конституцию Финляндии и Царству Польскому, намекал на введение конституционного строя в России, издал "указ о вольных хлебопашцах", который предусматривал возможность освобождения крестьян по соглашению с помещиками (впрочем, по весьма сложной процедуре, да и независимо от этого лишь в очень редких случаях дворяне соглашались использовать указ). Главным толчком к пробуждению общественного сознания была Отечественная война, а вслед за ней - поход в Европу. От участников в общественно-политической жизни того времени сохранилось множество воспоминаний. Самые ценные из них - записки декабристов. Они были писаны уже на старости: во многих отношениях память изменяла им. Тем показательнее, что в том, что касается оценки указанных факторов, все они сходятся.

"Отечественная" война и впрямь была отечественной, национальной войной, в том смысле, что пробудила новый патриотизм, сознание общности интересов высших классов и простого народа, народного единства, уразумение того, что "господа" и их "рабы" составляют вместе одно целое. Поход в Европу дал возможность своими глазами увидеть тамошние бытовые условия, а тем самым увидеть по-новому то, что в русской действительности было привычно, а потому и вовсе не замечалось, увидеть те ее ненормальности, ее пороки, какие раньше привлекали к себе внимание только немногих избранных. Теперь это стало очевидным не только для рядового офицерства, но и для участвовавших в походе простых солдат. Оказалось, что крестьянин может существовать и не будучи прикрепленным к земле, а тем паче к своему "барину", что военная дисциплина может поддерживаться и без сечения солдат "шпицрутенами", - что нередко было равносильно смертному наказанию, - что люди могут разговаривать между собой и писать о том, о чем в России говорить и писать воспрещалось, и т.д. И тем тяжелее было разочарование в надеждах, которыми обольщались до тех пор люди новых поколений, когда они вернулись домой, когда стало все более и более несомненным, что Александр "Благословенный" словно изменил самому себе. Впрочем, это было не сразу. На путь реакционной политики Александр двинулся не без колебаний. В первые годы после Отечественной войны люди молодых поколений были настроены скорее еще оптимистически, еще надеялись на возможность сотрудничества народа с царем. Так или иначе, самый факт совместного участия в общей деятельности - освободительной войне, ознакомление с существующими на Западе общественными организациями, объединявшими молодежь, преследовавшую известные идеальные цели, - все это вызвало в кругах людей новых поколений стремление, доселе, говоря вообще, чуждое "массовому человеку" в России, - стремление к тому, чтобы объединиться, действовать совместно на пользу народа и отечества. Это послужило толчком для образования так называемых "тайных обществ".

Остаются вопросы: кто были эти люди? Сколько их было? Какие устремления, идеалы, надежды объединяли их? Как эти общества были организованы? Для ответа на них имеется множество свидетельств, но как раз в этом свидетельства эти нередко являются весьма сомнительными. Главными документами служат показания декабристов перед следственной комиссией. Но в этих показаниях, стараясь оправдаться, они многое замалчивали, а иной раз, напротив, признавались в том, чего на самом деле не было, запуганные допрашивавшими, оговаривали непричастных к тому, в чем обвиняли их самих, и т. под. Все же материалы, какими мы располагаем, предоставляют возможность дать хотя бы общую характеристику того движения, которое привело к декабристскому восстанию и закончилось им.

Осужденных по делу декабристов было сравнительно немного: сто двадцать отправленных в ссылку и пять казненных. Но нельзя отожествлять декабристов в точном значении слова, прямых участников в восстании 14 декабря, с участниками в тайных обществах вообще. Большинство последних не имело никакого отношения к восстанию. Ведь в 1820 г. тайные общества формально были ликвидированы - именно с той целью, чтобы образовать из них конспиративные организации, очищенные от элементов, считавшихся непригодными для такого рода деятельности. Современники утверждают, что вся тогдашняя молодежь была охвачена "кипением", стремлением к общественной деятельности, направленной к реализации принципов справедливости, равенства, свободы. Может быть, это и преувеличение; все же верно то, что это движение было массовым. В этом-то и состоит перелом в истории русского общественного развития. Разумеется, что когда речь идет обо "всей" молодежи того времени, подразумеваются молодые поколения тех общественных слоев, какие имели доступ к образованию. А в конце XVІІІ-го и в нач[але] XIX-го века этот общественный круг весьма расширился. В XVIII-м в. был только один университет - Московский (основан в 1755 г.). В конце XVIII в. был основан университет в Петербурге, а вскоре - в провинции: Казанский, Харьковский, Киевский. В университеты допускались учащиеся всех сословий - кроме крепостных, причем бедные студенты могли содержаться на счет правительства ("казеннокоштные" студенты). Кроме университетов были открыты еще и "лицеи", исключительно для "благородных", где учащиеся получали среднее и высшее образование; также и при университетах имелись "благородные" пансионы для подготовки учащихся к высшему образованию. Созданы были также и специальные военные учебные заведения. В начале царствования Александра I были введены новые правила для университетов, составленные в либеральном духе. Университеты получили известную автономию; профессорам рекомендовалось, не ограничиваясь чтением лекций, водить собеседования со студентами; студентам разрешалось образовывать товарищеские кружки. При университетах были открыты специальные ученые общества, где на диспутах участвовали наряду с профессорами и студенты. Обучение носило более или менее свободный характер: студент мог посещать лекции по курсам, какие его наиболее интересовали. В этих учебных заведениях сталкивались люди различных поколений наряду с великовозрастными - и юноши, даже подростки. Вo-первых, в то время, как известно, учебная нагрузка была несравненно легче нынешней, так что получить доступ к высшему образованию было нетрудно и четырнадцатилетнему мальчику; во-вторых, не было строгой грани между "пансионом" и университетом: воспитанники "благородных пансионов" могли посещать университетские лекции, участвовать в студенческих кружках. Так, например, создались рано дружеские отношения между Пушкиным и Чаадаевым, который был значительно старше Пушкина.

Лучшим из этих учебных заведений был Московский университет с его "пансионом" и Царскосельский лицей - и по преподавательскому составу, и по свободному духу, царившему там. О Царскосельском лицее лучшим свидетельством служат стихотворения Пушкина, посвященные воспоминаниям о нем. Не случайно наиболее видные из участников в тайных обществах, в недрах которых зародилось революционное движение, выразившееся в восстании 1825 года, - или во всяком случае так или иначе связанные с ними, вышли из Московского университета или пансиона при нем (Чаадаев, Грибоедов, Якушкин, Николай Тургенев и др.), или из Царскосельского лицея (Кюхельбекер, Пущин, Вольховский, все - друзья Пушкина).

О том, на что были направлены интересы учащихся еще до Отечественной войны, когда многие из них - подобно Пете Ростову из Войны и мира - добровольно записались в армию и после 1812 года отправились в поход за границу, - и позже имеется много свидетельств, каковы их воспоминания, письма, интимные дневники, в особенности дневник самого радикального и последовательного поборника отмены крепостной зависимости, освобождения крестьян с землей, из участников "Союза благоденствия", Николая Тургенева, - а также и неизданные в то время, но широко ходившие по рукам стихотворения Пушкина на политические темы. Из этих памятников явствует, что, сколь значительны для общественного сознания ни были события 1812-1815 годов, все же в кругах русской духовной "élite" соответствующие настроения создались уже раньше, независимо от них. Воспитанники Царскосельского лицея, Московского благородного пансиона зачитывались Вольтером, Руссо, Рейналем, Мабли, а также - Шиллером, Гете, Спинозой, Локком, и, конечно, Плутархом; Путешествие... Радищева и его ода Вольность широко распространялись в рукописях; отмечу, что в недопущенной для печати редакции пушкинского Памятника, вместо "что в мой жестокий век восславил я свободу", читается: "что вслед Радищеву...".

Чужеземное влияние сказалось в том, что, во-первых, настроения эти проникли в более широкие общественные круги, прежде всего - рядового офицерства, во-вторых, в тяготении к образованию "тайных обществ", сперва - по образцу немецкого нисколько не революционного "Jugendbund-а", позже - по образцу конспиративных организаций, испанских "juntas", "vente", итальянских карбонариев, греческих "гетерий". Наряду с этими организациями на образование тайных обществ будущих декабристов повлияли и существовавшие в России масонские ложи: между "Союзом спасения", позже ставшим "Союза благоденствия", и масонскими ложами существовала тесная связь; например, в Кишиневе, когда там пребывал в ссылке Пушкин, масонское общество само в сущности превратилось по инициативе одного из первых "декабристов", Владимира Раевского, в филиал "Союза благоденствия". Установлено, что почти все видные члены "Союза благоденствия", распавшегося после его фиктивного роспуска на "Северное" и "Южное" общества, были вместе с тем и масонами.

Считаю излишним останавливаться в подробностях на том, как сформировались и как эволюционировали эти тайные общества - в сторону от мирного сотрудничества общества с властью к революции, которая должна была бы начаться убийством императора, а то, как было сказано уже, и истреблением всей царской фамилии, ни на том, каковы были факторы этой их эволюции: прежде всего все более и более последовательная реакционная политика Александра I, "аракчеевщина", военные поселения, цензурные строгости, надзор над университетом и т. под., а одновременно революционные движения, охватившие столько земель Западной Европы, греческое восстание. Все это слишком хорошо известно. Поэтому ограничусь попыткой дать общую характеристику стремлений и домогательств людей, вовлеченных в это движение. Тайные общества были разнородны по своему составу. Говоря вообще, в "Северном обществе" с центром в Петербурге большинство членов - офицеров гвардейских частей, были из среды высшей, родовой и дворцовой знати. Исключение представлял собой Рылеев, из мелкого чиновного дворянства. В "Южном" с его центром в Тульчине рядовое офицерство - из средневысшего и среднего дворянства. Самым и демократическим по составу было возникшее в Западной Украине отдельно от этих обществ "Общество соединенных славян", в котором членами были по преимуществу "разночинцы". И вот показательно, что, невзирая на эту разнородность социальных структур тайных обществ, невозможно провести строгую грань между домогательствами их участников, исходя из предпосылки, согласно которой духовные тенденции являются выражением, если не просто практических интересов данного класса, то его специального "классового духа". Надо отметить, что определенной программы, которая должна была бы быть осуществлена после революции, у декабристов не было, и это уже оттого, что по вопросу, когда и как осуществится эта революция, они так и не успели договориться между собой, между тем как именно этот вопрос поглощал их внимание. Неожиданная кончина Александра и наступившее междуцарствие заставили их использовать этот момент тогда, когда к этому они еще были не подготовлены. Имелись, правда, два проекта переустройства России после революции - проект одного из руководителей "Северного общества", Никиты Муравьева, и Русская правда Пестеля, члена "Южного общества", но эти проекты были далеко не законченными, так сказать, набросками необходимых программ. Кроме этих, - не считая программы "Объединенных славян", не привлекших внимания участников главных двух обществ, - никаких других планов реформ не имеется. Верно то, что Конституция Никиты Муравьева отличается от Русской правды большей, в известных отношениях, умеренностью. Ею предусматривается преобразование России в конституционную монархию, избирательная система на основе имущественного ценза, тогда как в Русской правде будущая Россия представляется демократической республикой. Самое важное различие - пo вопросу о крестьянстве. Освобождение крестьян от крепостной зависимости было общим требованием всех декабристов. Но как это будет осуществлено? В первоначальной редакции Конституции Муравьева предусматривается освобождение крестьян без земли. Это вызвало возражения, заставившие Муравьева пересмотреть свой проект: в последующей редакции он уже высказывается в пользу наделения крестьян небольшими участками земли. Совсем другое в Русской правде: земля - собственность государства. Каждый, желающий обрабатывать ее своим собственным трудом, может получить в пользование необходимый надел. Ясно, что проект Пестеля уж никак нельзя счесть выражением какой-либо - в данном случае "среднедворянской" - классовой тенденции. Что до Конституции Муравьева, то этот вопрос сложнее. На первый взгляд Муравьева, казалось бы, можно было бы признать выразителем интересов своего общественного круга, высшего дворянства, к которому и принадлежали в большинстве члены "Северного общества". Известно, однако, что, составляя своей проект, Муравьев принимал в расчет необходимость считаться с интересами поместного дворянства вообще, опасаясь в противном случае провала задуманной революции. А главное - на что обратил внимание В. А. Мякотин¹ - далеко не все члены "Северного общества" были согласны в этом отношении с Ник. Муравьевым, находя его разрешение крестьянского вопроса неудовлетворительным для крестьянства. Точно также Русская правда Пестеля не была одобрена всеми членами "Южного общества". Лишнее свидетельство в пользу того, что русская "интеллигенция" - общественная категория, существующая, так сказать, по крайней мере, в известных отношениях - "сама по себе", не является представительницей того или другого общественного класса, поскольку под классом подразумевается коллектив, природа и структура которого определяется практическими, материальными жизненными условиями.

В одном, пожалуй, отношении оппозиционные настроения этого первого слоя русской интеллигенции можно было бы счесть "классовыми", если признать, что одним из самых значительных и влиятельных представителей ее был Пушкин, не взирая на то, что он не был допущен в тайное общество, хотя и добивался этого: одни не доверяли ему, как человеку, имевшему репутацию "легкомысленного", невоздержанного на язык, другие не хотели подвергать гениального поэта грозившей всем им опасности. Я имею в виду то настроение "ressentiment" и в среде родовой аристократии, о котором было сказано выше. Что у самого Пушкина это было одной из причин его ненависти к царизму, об этом позволяют догадываться его письма, а в особенности Моя родословная. Если это предположение допустимо, то все же, конечно, им одним невозможно объяснить ненависть декабристов к царизму в период реакционной политики Александра I: ведь до этого времени, тогда, когда главную роль при дворе играл "попович" Сперанский, этот "ressentiment", однако, не проявлялся ни в чем. К тому же нельзя упускать из виду, что некоторые из главных руководителей тайных обществ - например, кн. С. Трубецкой, "диктатор" 14-го декабря, - занимали высокое положение в обществе и отнюдь не имели причин испытывать чувство "классовой зависти". Во всяком случае, если по вопросу об упразднении крепостной зависимости между декабристами имелись расхождения, то, во-первых, все же они были единодушны в одном - в убеждении в необходимости освобождения крестьян, а во-вторых, столь же единодушны в своем решении положить конец самодержавию, что было бы невозможно, если бы крепостнические тенденции еще не были ими преодолены вполне.

В этом-то и состоит значение той настоящей духовной революции, которая была пережита русским обществом в начале ХІХ-го века. Особо показательным для этого переворота, повлекшего за собой, - согласно удачной формулировке M. B. Нечкиной² - распад русского общества на два лагеря, старших и младших поколений, примером служат отношения, создавшиеся между Карамзиным и Жуковским, с одной стороны, и декабристами, с другой. Ведь Карамзин и Жуковский были в свое время авторитетнейшими учителями молодых поколений, находились в тесных интимных связях с наиболее видными из этой молодежи людьми. И все же Жуковский оставался всецело в стороне от тогдашних общественных движений. Что же до Карамзина, то он, один из первых "русских европейцев", лично знакомый с Гете, Гердером, Лафатером, выразивший в Письмах русского путешественника весьма сочувственно свои впечатления от Франции в первую пору революции, когда ознакомился с проектом Сперанского о введении конституционного строя в России, ответил ему знаменитым памфлетом Записки о древней и новой России, где развивал мысль, что этот план противоречит "русскому духу", влечет за собой опасность крушения исторически сложившихся устоев русской жизни (не забудем, что в Письмах русского путешественника Карамзин выказывал себя "гражданином вселенной", citoyen du monde), что освобождение крестьян только ухудшит их положение, что для них гораздо лучше оставаться в условиях свойственного русскому духу патриархального режима. В том же духе писал он свой главный труд История государства Российского, которую Пушкин, лично бывший в близких отношениях с Карамзиным, охарактеризовал своей знаменитой эпиграммой:

В его истории изящность, простота
Доказывают нам без всякого пристрастья
Необходимость самовластья
И прелести кнута.

М. В. Нечкина, кажется, первая отметила, что в Горе от ума этот распад показан в диалогах между Чацким и Фамусовым. Ведь Фамусов совсем не "дикий помещик" типа Простаковых и Скотининых. Он человек той же социальной среды, что и Чацкий, друг его отца (его прототипом был родной дядя Грибоедова). Но Чацкий чужд ему, как и он - Чацкому. Сойтись друг с другом для них невозможно. Между ними - непроходимая грань, такая же, как между Герценом и его отцом. Смена поколений - один из важнейших факторов исторического процесса вообще. Но никогда действие его не проявлялось с такой силой, как в этот момент русской истории.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. См. его статью: Декабристы в их преобразовательных планах в Голосе минувшего на чужой стороне, 1926, II. [обратно]

2. В ее исключительно ценной по богатству использованных материалов и по тонкости и глубине анализа книге Грибоедов и декабристы. [обратно]

© Пётр Бицилли
© Галина Петкова - публикация, редакция и комментарий
=============================
© Электронное издательство LiterNet, 01.09.2005
Пётр Бицилли. У истоков русской общественной мысли. Варна: LiterNet, 2005