АНТИЧНАЯ ФИЛОСОФСКАЯ ТЕОРИЯ ЛЮБВИ В РАННЕМ ТРУДЕ АЛЕКСЕЯ ЛОСЕВА "ЭРОС У ПЛАТОНА"

Ирина Захариева

web

В статье эксплицируется - посредством анализа конкретного труда - устремленность к междисциплинарности в деятельности ученого - гуманитария широкого профиля, профессионально связанного с "античным космосом" (авторское словоупотребление в заглавии одной из его работ).

Алексей Федорович Лосев (1893-1988) прожил 95 лет. Семидесятилетний период его профессиональной биографии (преподавательской и исследовательской) соответствует продолжительности социалистического строя в России. Именно в эти неблагоприятные для философской науки десятилетия ученый был занят взаимосвязанными по тематике трудами, отличавшимися особой продуманностью, - он создавал корпус философских сочинений там, где их труднее всего было донести до читателя.

Жизненный путь Алексея Лосева складывается как житие, подчиненное инстинкту цели: остаться верным собственному научному призванию - вопреки подавляющим обстоятельствам.

Проследим начальные вехи жизненного пути А. Ф. Лосева на основании сведений, изложенных Азой Алибековной Тахо-Годи, специалистом в области классической философии. В пожилом возрасте ослепший философ обрел в этой женщине, - своем профессиональном единомышленнике, - так же и преданного задушевного друга.

Будущий знаток античности родился в городе Новочеркаске и воспитывался матерью Наталией Алексеевной, умершей от тифа в 1919 году. Отец Федор Петрович, по профессии преподаватель математики в гимназии, генетически передал сыну свой интеллект и музыкальные способности, но вскоре после его рождения ушел из семьи.

Окончание местной классической гимназии с золотой медалью совпало у А. Лосева с осознанием того, что он уже "готовый философ и филолог" (Тахо-Годи 1991: 4), - настолько интенсивно усваивался им учебный материал, и в особенности древние языки. По окончании гимназии выпускник пожелал получить в подарок восьмитомное собрание сочинений Владимира Соловьева, а в домашней библиотеке он пользовался сочинениями Платона в переводе профессора В. Н. Карпова ("Сочинения Платона", Санкт-Петербург, 1863).

В 1911-1915 годах Лосев учился на историко-филологическом факультете Московского университета (изучал классическую филологию) и одновременно посещал лекции на философском факультете.

По приезде в Москву он приобщается к научной среде. По рекомендации профессора Г. И. Челпанова в 1911 году Лосев вступил в "Религиозно-философское общество памяти Владимира Соловьева", где еще в студенческую пору сблизился с известными философами Н. Бердяевым, С. Франком, И. Ильиным, П. Флоренским. Общество прекратило свое существование в 1917 году.

Дипломную работу Алексея Лосева "Мировоззрение Эсхилла" одобрил маститый поэт Вячеслав Иванов, которого начинающий ученый считал одним из своих покровителей. Стихотворения Иванова (из будущего сборника "Кормчие звезды", 1903) произвели впечатление на философа Владимира Соловьева, что являлось предметом особой гордости для поэта-символиста и поклонника эллинской культуры.

Работа "Эрос у Платона" была написана Лосевым непосредственно после окончания университета - в 1916 году. В том же году текст опубликован в сборнике, посвященном проф. Георгию Челпанову (1862-1936) - философу и психологу. Сборник озаглавлен "Статьи по философии и психологии" (Москва, 1916).

При подходе к теме наша цель уловить особенности восприятия молодым представителем русской религиозно-нравственной философии эротической концепции родоначальника философского идеализма Платона - концепции исходной и формообразующей для искусства Серебряного века в России.

Теоретические постановки, связанные с русским Эросом, сталкивали литераторов с церковниками, возмущенными проповедуемым симбиозом христианства с символистским оргиазмом (в текстах Андрея Белого, Сергея Соловьева), сравнениями Диониса с Христом. Тема, предлагаемая Лосевым, значилась среди дискуссионных тем.

Первый момент восприятия, который представляется нам заслуживающим внимания в работе "Эрос у Платона": автор подчеркивает, что подступает к теме "всецело лишь как философ" , а не "как историко-философский критик" (Лосев 1993: 33)¹. Притом исходит он из переживаемой российской реальности - времени Первой мировой войны и признаков крушения Российской империи.

В условиях начавшихся исторических испытаний для национальной культуры ученый обращается к философскому смыслу вопроса "что есть истина" (с. 32).

Мысли Платона об Эросе определяются Лосевым как "эллинская мечта", в чем-то родственная идеалам современных русских философов: "...она сродни нам, и она тоньше нас..." (с. 32). Автор желает приобщиться к поиску истины там, "где она впервые сознавалась и слышалась из глубин человеческого духа" (с. 32).

С каким же мировоззренческим настроем подступает А. Лосев к постижению теории древнегреческого ученого об Эросе?

Будучи студентом Московского университета он пишет статью "Высший синтез как счастье и ведение". Как показывает заглавие, молодой ученый (являвшийся свидетелем противостояния адептов материализма и идеализма в литературно-художественных группировках) ратует за широту мировоззрения, где будет возможно сочетание "всех областей психической жизни человека, науки, религии, философии, искусства и нравственности". К изучению идей Платона русский философ подходил с позиции признания "единства всех сфер жизни духа и общества" (цит. по: Лосев 1991: 4). В платоновском Эросе он усматривал "творческий синтез элементов", уводящий ко временам Гесиода (с. 33).

Исходя из специфики обращения Лосева к античности, коснемся вопроса периодизации в границах интересующей нас темы.

Период классической философии древней Греции, развившейся в Афинах (IV-III вв. до Р.Х.), связан с именами Сократа, Платона и Аристотеля.

В "досократовской" философии существовало разделение на философию космогоническую и антропологическую. Приоритет отдавался космогонической натурфилософии.

Сократ, не оставивший собственных сочинений, обучал своих учеников "антропологической этике" (Краткая 1994: 424), основанной на принципах личностной свободы. Он был обвинен властями в развращении юношества и подвергнут казни посредством отравления.

Для ученика Сократа Платона трагическая кончина учителя явилась потрясением, повлиявшим на его умонастроения в целом. Он сделал достоянием потомков мысли Сократа, заботился о сохранении его посмертного нравственного авторитета. Бывший выразитель лирических эмоций после смерти учителя углубился в философские и социологические проблемы и обдумывал модель справедливого общественно-политического устройства социума (диалог "Государство").

Трудность реконструкции идей Платона состоит в том, что его мысли рассеяны в риторических диалогах, воспринимавшихся как сочинения писателя с богатым воображением. В дальнейшем теоретические идеи извлекались из этих текстов посредством их улавливания в речевых потоках воображаемых участников диалогов.

Для уяснения того, что есть платоновский Эрос, российский автор задается вопросом, какие существовавшие в древнегреческой мифологии идеи "примирил Платон в своем учении об Эросе и что он дал от себя" (с. 33).

Гесиод в поэме "Теогония" (кон.VIII- нач.VII вв до н.э.) упоминал об Эросе как об участнике космогонического процесса. Версия Гесиода о происхождении древнегреческого бога Эроса - появление "из Хаоса, первобытной материи" (с. 34). Он воплощает в себе "космическое начало, начало животворящее и всепроникающее" (с. 35; курс.авт., И.З.).

Наряду с космическим Эросом различался и Эрос лирический. Поэтесса Сафо воспевала Эрос индивидуальной любви, а в трагедии Эврипида "Ипполит" получил выражение стихийный чувственный Эрос.

Лирический Эрос "влечет одно существо к другому, разрушает преграды между ними и сливает их в одном экстазе и восторге" (с. 36).

Алексей Лосев, как интерпретатор идей Платона, выдвигал тезис: "История эллинского эротизма [от "Эрос"] есть история этих двух концепций в их различных видах и взаимоотношениях" (с. 36), - имелось в виду соединение представлений об Эросе космическом и Эросе лирическом.

Своим предшественником в познании идей античного мыслителя, о котором уже существовала в мире обширная (по преимуществу фактографическая) литература, Лосев объявлял Владимира Соловьева - "нашего [русского] единственного, но гениального истолкователя Платона" (с. 37). Ощущение неудовлетворенности бытовавшими трактовками "платоновского вопроса" было связано у Лосева с тем, что он не соглашался с игнорированием зарубежными критиками жизненной основы философии Платона, - того, что всемерно учитывалось Вл. Соловьевым.

Автор предупреждал, что будет пользоваться соловьевскими "воззрениями на платоновский вопрос, как необходимым коррективом..." (с. 37). Имелись в виду работа Вл. Соловьева "Жизненная драма Платона" (1888) и его же комментарий в издании "Творения Платона" (пер. Вл. Соловьева, Москва, 1899).

В согласии с мнением Владимира Соловьева Лосев считал, что побудительным стимулом для зарождения платоновской философии идеализма явилось мучительное переживание им смерти "праведника и мудреца" Сократа. Вместо прежнего, заложенного учителем "социального и метафизического оптимизма", поэт, ставший мыслителем, склоняется к "системе отрешенного идеализма, проповеди борьбы с плотью и философии умирания" (с. 38). На этой позиции он не удерживается из-за пережитой любви, о которой потомству известно лишь то, что она случилась в его жизни. Платон начинает строить мост между двумя мирами, "желая своей теорией Эроса, а с другой стороны , - теорией идеального государства возвысить человека до потерянного рая" (с. 38). В реальной действительности он терпит фиаско, но возвышается как основоположник философского идеализма.

Следуя хронологической последовательности, Лосев начинает прослеживать воззрения философа с обдумывания его раннего диалога "Лизис" ("Lysis"), написанного еще при жизни Сократа. В толкование дружбы Платон вносил, как признак новизны, "этическое начало" (с. 40). Возникали коннотации с понятием подобие, близким понятию своего ("... к своему бывает и любовь, и дружба, и желание" - с. 40).

В размышлениях античного философа о добре и зле уже проступает облик мифического Эроса, рожденного отцом-Богатством (Пор) и матерью-Бедностью (Пения). Очерчивается тенденция "трактовать любовь как чувство глубинное и философское по преимуществу" (с. 40).

От следования мыслям Сократа в "Лизисе" Платон движется к большей самостоятельности в диалоге "Федр". Из реально-жизненной основы диалога явствует, что мыслитель уже пережил потрясшее его чувство любви и вместе с тем продолжал испытывать душевную боль от потери несравненного Сократа. Он начинает "строить свой вожделенный мост между небом и землей, не удавшийся в самом факте сократовской философии и жизни" (с. 42). Познанная тайна любви, как преходного состояния, дает Платону опыт "общения с чужой душой", и посредством такого общения он переживает "воссоединение с потерянным всеединством" (с. 42). Античный теоретик закладывает "понятие Эроса в основу всей своей философии" (с. 42).

В диалоге "Федр" ("Phaedr") речь идет об "однополой любви". Композиция диалога такова. Юноша Федр передает Сократу речь оратора - апологета этого распространенного в древней Греции вида любви. В ответ Сократ формулирует "софистическое определение Эроса": "Страсть, чуждая ума, ... и сильно укрепляющаяся от соединения с другими, похожими на нее страстями, направленными к красоте телесной... эта страсть есть любовь" (с. 43; ссылка на греческий подлинник).

Во второй речи Сократа в диалоге "Федр" излагается учение об Эросе, которое пребывает в гармонии с идеями автора диалога. Оратор оперирует термином исступление, что подразумевает божественное вдохновение: "исступление дается богами для величайшего счастья". Платоновский Сократ рассуждает о божественной природе души и о ее бессмертии. Душа "неистовствует и ... бежит со своей жаждой туда, где думает увидеть обладателя красоты". Это знак действий Эроса, обогащающего душу высшим блаженством.

Возникают ключевые метафоры: "крылья души" и управляющие ею "кони" - добрый и злой, противоборство коней. Если победят злые кони, "нет ни любви, ни философии, а есть то, что чернь называет блаженством" (с. 45). Эрос заключен в силе противоборствующих коней в крылатой душе.

Души людей, обладающие "силой в своих крыльях" (с. 44), поднимаются в божественные владения "истины", где "созерцают все истинно сущее" (с. 44). "Крылатые души" на земле обладают запредельным опытом: "Встречая на земле прекрасные формы, мы лучше всего вспоминаем о тамошнем, которое в них отражается" (с. 44).

Одобряются в диалоге "благороднейшие виды души, располагающие человека к добропорядочному поведению" (с. 45).

Платоновскую концепцию Эроса в "Федре" Лосев характеризует как психологическую - при отсутствии онтологического подхода: "...не видно, где и как вдруг небо сходит на землю, и душа начинает вздыхать и тосковать о свышнем мире" (с. 46). Не описана связь человеческого существа с космосом, а идеи предстают еще "в очень отвлеченной форме" (с. 46).

Пока вместо женщины, как объекта любви, упоминается "прекрасный мальчик" (с. 46).

По наблюдениям аналитика ХХ века, "рос и ширился в душе Платона истинный Эрос, но в "Федре" он еще не осознан" (с. 46).

И все же нечто уже было осознано Платоном в диалоге "Федр": "утверждение абсолютного в любви"; притом абсолют трактовался как "вечное в преходящих формах" (с. 47).

При переходе к диалогам "Государство" и "Пир" Платон ставит перед собой две вербализованные Лосевым задачи: создать картину преображения мировой действительности "по законам Эроса" и сформулировать онтологическую (бытийную) концепцию Эроса.

Диалог "Пир" ("Simposion"), по оценке Лосева, свидетельствует о "философской и художественной зрелости" Платона. В этом основополагающем для платоновской теории диалоге "Эрос является ... главной и единственной целью разработки" (с. 47).

Центральная часть диалога - речь Сократа. Именно в этой речи звучит "подлинная философская настроенность Платона" (с. 48).

Собравшиеся в доме Агатона гости обмениваются мыслями об Эросе. В суждениях собравшихся обозначены важные для Платона идеи о "противоположности истинной любви и грубо-чувственной" а также о космичности Эроса (с. 48). Отдельно затрагивается идея андрогинизма. Аристофан рассуждает об андрогинах - существах, совмещающих в себе оба пола - мужской и женский: "Зевс разрезал их на половинки. И с тех пор эти половинки ждут одна другую, стремясь слиться. И это-то стремление и есть Эрос" (с. 49).

В речи Агатона перечисляются характерные признаки Эроса: красота, нежность, благородство, добродетель, побуждение к творчеству ("...он украшение всех богов и человеков" - с. 49).

Обобщать учение об Эросе Платон, как автор диалога, предоставлял Сократу в шестой по счету речи, если учитывать высказывания остальных воображаемых участников собеседования. В монологе Сократа слились воедино отмеченные ранее признаки Эроса: "Он - сила, ведущая человека к богам, а богов к человекам. Без него невозможны были бы ни просвещение, ни искусство, ни мистерии, ни гадания" (с. 50).

Формулировка Эроса по характеру его воздействия: "рождение в красоте как по телу, так и по душе"; Эрос - это "родильный плод в прекрасном" (с. 51; курс.авт., И.З.).

По отношению к человеку первая форма проявления божества Любви - "Эрос прекрасных тел"; вторая форма - "Эрос прекрасных душ и их порождений". "От тел и душ любовь обращается ко всему миру, во всей его целости" (с. 51-52). "Это третья форма" (с. 52).

Упомянута и "высшая стадия Эроса" - "то первично прекрасное, которое ни рождается, ни погибает, ни увеличивается, ни оскудевает" (с. 52).

Смысловой центр развития платоновской теории Эроса, выделяемый Лосевым, - проговоренная Сократом формула "рождения в красоте".

Русский философ полемизировал с позднейшими толкователями концепции Эроса у Платона по вопросу, который оставался дискуссионным и в момент написания работы. Для большинства реципиентов понятие "платоническая любовь" означала чувство, лишенное "физиологического смысла". В ходе восприятия платоновского учения утвердился стереотип, согласно которому древнегреческий философ различает и разделяет двух богинь любви - Афродиту Уранию (небесную) и Афродиту Пандемиос (простонародную), т.е. противопоставляет любовь, как феномен религиозно окрашенной духовности, плотской любви.

По убеждению Алексея Лосева, Платон "не только не отрицает чувственной любви, но признает ее безусловно необходимой" (с. 53). "Пафос платонизма" он усматривает в "духовной телесности" (с. 53).

Цитируя Платона в "Пире", Лосев давал доказательство того, что эллинский мыслитель признавал высшим типом эротического взаимовлечения связь между двумя противоположными полами, приводящую к появлению потомства: "две души обобщаются в детях прекраснейших и бессмертнейших" (с. 54).

По Лосеву, желание философа одухотворить любовь надлежит понимать в обобщенном смысле: "Платон хочет такого преображения мира, в котором плоть была бы чистой и плотью именно духа, а не злым началом" (с. 55).

Наброски идей, связанных с вмешательством Эроса в мировую жизнь, Алексей Лосев считал слабым звеном в теоретических постановках Платона: этот момент для самого автора диалога "Пир" "остался ... неосознанным" (с. 55). В дохристианский период Платон (в истолковании Лосева) не смог связать в одно целое "духовную телесность и богочеловечность" (с. 57).

Отмечены русским философом и другие две идеи платоновской теории Эроса, которые остались "недоговоренными", - идея космичности и идея андрогинизма.

Независимо от замеченных слабостей, Алексей Лосев признает плодотворность платоновских идей в разработке теории Любви. У Платона наметился синтез основных идей "эллинского Эроса": лирического - "как творческой диффузии душ" и космического - "как миропреображения" (с. 59). Эрос космический - двигатель мистерии мироздания. Однако представление о путях преображения мира у Платона осталось неразработанным. В диалоге "Пир" указанное представление в предельно обобщенной форме связано с идеей "рождения в красоте" (с. 59).

Интеллектуальную драму "основателя мирового идеализма" Алексей Лосев (следуя за Владимиром Соловьевым), объяснял тем, что в дохристианский период идеализм Платона был еще далек от религиозных идей "боговоплощения", а следовательно - от понимания возможности "для материи засиять полным светом идеи" (раздел "Вл. Соловьев и Платон") (Лосев 1990: 165).

В текстах эллинского мыслителя Лосев замечал и зачатки синтеза гносеологии (теории познания) с Эросом, хотя искомый синтез в условиях превосходства античной языческой мифологии не мог быть обоснован понятийно, и Платону оставалось ограничиться проповедью "пассивного и отъединенного созерцания" (с. 56).

* * *

Художественная критика в России рубежа ХIХ-ХХ веков, верная традициям этики христианского вероучения, скептически толковала чувственную любовь. В Европе в то время входил в моду психоанализ Зигмунда Фрейда, на первых порах отторгаемый российской ментальностью.

Философия Эроса была востребована в России искусством модернистов: в ней творцы усматривали стимул для обновления форм и приемов в поэзии, драматургии, живописи, музыке. Показательно, что молодой Александр Блок, еще до публикации своих первых стихов, летом 1900 года, занимаясь историей философии, изучал произведения Платона в переводе Владимира Соловьева. А вскоре, вступив в переписку с Зинаидой Гиппиус (1902), Блок пытался получить от нее разъяснения, как понимать те или иные эротические идеи Платона.

Владимир Соловьев и Алексей Лосев - российские первопроходцы философского истолкования платоновского Эроса - оживляли идеи классической античности личностно окрашенными эмоциями.

Составитель сборника статей "Русский Эрос, или Философия любви в России" отметил, что на российской почве за несколько десятилетий "о любви пишется больше, чем за несколько веков. Причем литература эта отличается глубиной мысли, интенсивными поисками и оригинальностью мышления" (Шестаков 1991: 7).

Те, кто занимался профессионально религиозно-нравственной философией, сознавали актуальность темы Эроса; притом каждый искал в этой теме наиболее значимые для него акценты.

Николай Бердяев выразил религиозный смысл всеединства в Эросе: "Любовь к людям, всякая любовь есть лишь эмпирический образ единой любви к Богу, единого божественного восторга и радости, любви к эманирующей частице Божества" (Бердяев 1991: 246).

Зинаиду Гиппиус волновала проблема андрогинизма. Исходя из свойств собственной натуры, она отстаивала естественность и распространенность "ощущения неприемлемости никакой из реально существующих форм пола" (Гиппиус 1991: 176).

Для философа Павла Флоренского Эрос - воплощение всемогущества Божества: "Явленная истина есть любовь. Осуществленная любовь есть красота. Самая любовь моя есть действие Бога во мне и меня в Боге; это со-действование - начало моего приобщения жизни и бытию Божественным, то есть любви существенной, ибо безусловная истинность Бога именно в любви раскрывает себя" (Флоренский 1989: 75)².

Православное богословие помогало относительной конкретизации картины на почве глобальной платоновской идеи преображения мира под воздействием любви.

Картина будущего запечатлена в "Философии общего дела" Николая Федорова. Мыслитель был увлечен прогнозированием жизни на земле как нераздельной части Космоса: "...все искусства должны соединиться в архитектуре как проекте мира, все погибшее воскресающего, через все знания, объединенные в астрономии..." (Философия 1913: 151). "Тогда вся Земля и все мироздание становятся ареной всеобщего космического творчества"; "Все становятся демиургами ... реальной, безбрежной Вселенной" (цит. по: Семенова 1990: 295).

Исходя из того же универсального посыла, что и Федоров (а именно: восприятие Эроса в качестве символа творческого созидания), С. Н. Булгаков в начале ХХ века пытался доосмыслить Платона с позиций верующего христианина. В тексте "Софийность хозяйства" он связывал воспроизведение жизни на земле с осуществлением божественной "жизнетворческой силы".

Сергей Булгаков вводил перекличку с Платоном, как автором диалога "Пир", и дополнял древнегреческого теоретика с точки зрения православного вероучения. Живую связь между Афродитой Небесной и Афродитой Народной (связь, "которую Платон знал только как Эрос"), он определял как "Христа воплотившегося, Логос, тело Которого есть Церковь" (Русский 1993: 135, 138)³.

Аспект преображения мира, не разработанный в платоновской теории Эроса, разносторонне осмыслялся в русской идеалистической философии.

* * *

Одновременно с научно-исследовательским текстом "Эрос у Платона" молодой Лосев написал и текст, связанный с философией музыки, - "О музыкальном ощущении любви и природы". Мы упоминаем этот очерк как внутренне связанный с занимавшим автора комплексом мотивов платоновского Эроса.

Замыслам ученого было свойственно перманентное расширение. В 1918 году он планировал создание (совместно с Вячеславом Ивановым и Сергеем Булгаковым) "серии книг по русской религиозной философии, задуманной, но не осуществленной" (Лосев 1991: 4).

Разными средствами Лосев стремился приобщить античность к современности. В 1925 году в предисловии к работе "Античный космос и современная наука" он призывал переводить "античную диалектику" "на язык нашего научного сознания" (Лосев1993: 64). Ученый пострадал из-за того, что не был способен к компромиссам. Не понравилось властям содержание принципиально важной для автора книги "Диалектика мифа" (1930), где древность подспудно ассоциировалась с переживаемой современностью.

Продолжительный период в жизни Алексея Лосева протекал в отдалении от научных центров. И он, и его рано умершая любимая жена Валентина - помощница в трудах - познали участь политзаключенных (с последующей реабилитацией). Начиная с 1953 года, мыслителем было издано около 500 работ, в которых он оставался верен своей тематической программе, афористически выраженной в письме к Валентине в 1932 году: "Имя, число, миф - стихия нашей с тобой жизни" (Лосев 1991: 3).

Занимаясь античной культурой, А. Лосев - в течение десятилетий засилья догматизма в области гуманитаристики - связывал разрываемые идеологами исторические времена и доказывал благотворность приобщения к древнейшим источникам всечеловеческой мудрости.

БЕЛЕЖКИ

1. В дальнейшем цитируется по данному изданию (Лосев 1993: 33) с указанием страницы в тексте. [обратно]

2. Соблюдается современная орфография (бел.м., И.З.). [обратно]

3. Впервые текст был опубликован в Булгаков(1912). [обратно]

ЛИТЕРАТУРА

Тахо-Годи 1991: Тахо-Годи, А. А. А. Ф. Лосев - философ имени, числа, мифа. // А. Ф. Лосев и культура ХХ века. Лосевские чтения. Москва, 1991.

Лосев 1991: А. Ф. Лосев и культура ХХ века. Лосевские чтения. Москва, 1991.

Лосев 1993: Лосев, Алексей Федорович. Эрос у Платона. // Лосев, Алексей Федорович. Бытие. Имя. Космос. Москва, 1993.

Краткая 1994: Краткая философская энциклопедия. Москва, 1994.

Лосев 1990: Лосев, А. Владимир Соловьев и его время. Москва, 1990.

Шестаков 1991: Шестаков, В. П. Вступит.статья. // Русский Эрос, или Философия любви в России. Москва, 1991.

Бердяев 1991: Бердяев, Николай. Метафизика пола и любви. // Русский Эрос, или Философия любви в России. Москва, 1991.

Гиппиус 1991: Гиппиус, Зинаида. Влюбленность. // Русский Эрос, или Философия любви в России. Москва, 1991.

Флоренский 1989: Флоренский, Свящ. Павел. Столп и Утверждение Истины. Письмо четвертое: свет истины. // Флоренский, Свящ. Павел. Собрание сочинений. Том 4. Париж, 1989.

Философия 1913: Философия общего дела. Статьи, мысли и письма Николая Федорова. Том 2. Москва, 1913.

Семенова 1990: Семенова, Светлана. Николай Федоров. Творчество жизни. Москва, 1990.

Русский 1993: Русский космизм. Антология философской мысли. Москва, 1993.

Булгаков 1912: Булгаков, С. Философия хозяйства. Часть 1. Москва, 1912.

© Ирина Захариева
=============================
© Електронно списание LiterNet, 04.01.2012, № 1 (146)